Смилла настолько мой персонаж, что мне даже страшно. Я чувствую книгу с первых строк до последних, а здесь, пока не забыла, покажу один из своих любимых отрывков:

Сонне открывает мне дверь медицинской каюты. Время 21 час. Я нахожу марлевую повязку. Свою неуверенность он подкрепляет положением "смирно". Потому что я женщина. Потому что он меня не понимает. Потому что он что-то пытается сказать.
- В Твиндеке, когда мы пришли с огнетушителями, на вас было несколько пожарных одеял.
Я смазываю то место, где содрана кожа, слабым раствором перекиси водорода. Мне не нужно никаких особых дезинфицирующих средств. Я должна почувствовать, что жжет, - и тогда поверю, что действует.
- Я вернулся назад. Но их там не оказалось.
- Кто-то их, наверное, убрал, - говорю я. - Хорошее дело - порядок.
- Но они не убрали вот это.
За спиной он держал мокрый, сложенный джутовый мешок. От крови Мориса остались большие бурые пятна.
Я кладу повязку на рану. На повязке есть нечто вроде клея, благодаря которому она сама прилипает.
Я беру большой эластичный бинт. Он провожает меня до дверей. Он приличный молодой датчанин. Ему бы следовало плыть сейчас на борту танкера Восточно-азиатской компании. Он мог бы стоять на мостике одного из судов компании "Лауритсен". Он мог бы сидеть дома у папы с мамой в Эрёскёпиге под часами с кукушкой, и есть котлетки с красным соусом, и хвалить мамину стряпню, и быть предметом папиной гордости. Вместо этого он оказался здесь. В худшем обществе, чем он даже может себе вообразить. Мне становится его жалко. Он частичка хорошей Дании. Честность, прямота, инициатива, повиновение, коротко стриженные волосы и порядок в финансовых делах.
- Сонне, - говорю я, - вы из Эрёскёпенинга?
- Из Сванеке.
Он ошарашен.
- Ваша мама делает котлеты?
Он кивает.
-Хорошие котлеты? С хрустящей корочкой?
Он краснеет. Он хочет возмутиться. Хочет поддерживать свой авторитет. Как и Дания. Голубые глаза, румяные щеки и честные намерения. Но вокруг него крупные силы: деньги, бурное развитие, наркотики, столкновение нового и старого миров. А он и не понял, что происходит. Не понял, что его будут терпеть, только пока он будет идти в ногу. И что это - умение идти в ногу - все, на что ему хватает фантазии.
Для того, чтобы положить конец всему этому, нужны совсем другие таланты. Более грубые, более проницательные. Гораздо более ожесточенные.
Протянув руку вперед, я треплю его по щеке. Не могу удержаться. Румянец поднимается вверх по шее, словно под кожей распускается роза.
- Сонне, - говорю я. - Я не знаю, что вы делаете, но продолжайте в том же духе.